Еда была на удивление хороша. Номер 4366 не знал, как расправляются со смертниками в тюрьме, но еда была достаточно хороша для того, чтобы задуматься над этим. Вчера на ужин он получил на дне миски кляксу из липкой, безвкусной каши, заправленной перченым соусом с клопами. Сегодня утром ему принесли яичницу с ветчиной, гамбургер и кофе. На алюминиевом подносе также лежала сигарета «Кэмэл» и коробок с одной спичкой.

Глядя на все это, номер 4366 задавался вопросом, в очередной раз за последний месяц, который он провел в этой камере, как же его так угораздило. Он никогда не был психом, просто обстоятельства иногда складываются не в нашу пользу. Макс ехал с вечеринки на своем «форде», нанюхавшись какой-то дряни, которую ему предложил там приятель. «Вставляет не хуже самого высокопробного кокаина. Глюки реальные, красочные… А сам наркотик в организме невозможно обнаружить, даже если попадешься полиции…» Вставило как надо. На полпути домой у прохожих начали искажаться лица, а когда люди вокруг стали превращаться в монстров с зелеными угреватыми мордами и рычать на Макса, он начал их давить. Задавил штук десять, пока его не остановили завывающие зебры с мигающими глазами – одним красным, другим – синим.

В себя Макс пришел только через несколько часов. Наркотик в нем не нашли, а когда его отпустило, то психиатр, проводящий экспертизу, признал его вменяемым… Судья отказался принять во внимание голословные заявления Макса о том, что он ехал домой обдолбанным – экспертиза есть экспертиза.

…Этим утром все было как-то по-другому. Во-первых не оказалось фотографий и рисунков, которые номеру 4366 разрешили повесить. Во вторых, несколько старых надписей, выцарапанных неизвестно чем тоже пропали – словно пока он спал, кто-то сделал ремонт… Было еще какое-то изменение, которое номер 4366 никак не мог уловить.

Он встал. Подошел к небольшому проему внизу двери, через который в камеру просовывали поднос с едой и потянулся, расставив руки в стороны. Это движение показалось ему слишком фальшивым в этой ситуации. В конце концов он проснулся в камере смертника, а не на уик-энде в загородном домике. И еда сегодня слишком хороша… Он провел пальцами по стенам по обе стороны от двери.

- Что?!?! – вскрикнул он, внезапно съежившись. Номер 4366 отбежал от двери, переводя взгляд то на свои руки, то на дверь. Стена камеры была такой же прохладной и твердой, как всегда, но раньше он на доставал от одной стороны до другой - не хватало нескольких сантиметров. Макс снова расставил руки. Так и есть. Кончики пальцев касаются каменной поверхности.

Или не каменной? Он подошел ближе и начал рассматривать стену, водя по ней пальцем. Нет. Все осталось таким же, как было.

Номер 4366 сжал голову ладонями и замычал.

-Ладно, надо поесть.– сказал он громко, подумав при этом, что его вот-вот стошнит. Он присел перед подносом с едой, взял в руку кусок ветчины. Откусил.

«Твою мать, придурок! Тебе просто вчера подсыпали какой-то дряни в кашу и ты отключился, а ночью тебя перенесли в другую камеру. Поэтому нет фотографий, а стены гладкие, поэтому места меньше, поэтому нары уже, чем обычно, и было неудобно спать…»
Макс сидел открыв рот, с нижней губы свешивалась полоска темно-розовой, с перламутровым отливом, ветчины. Он шумно выдохнул и плюхнулся на пол.

- Псих. Ненормальный. Дебил. Камера стала меньше!!! Ну придумал… - заговорил он сам с собой. Блевать расхотелось. Номер 4366 взял в руки поднос и уселся на нары. В одно мгновение уничтожил яичницу и остатки ветчины, глотнул кофе и принялся за гамбургер. Так вкусно он давно не ел. Со времен той злополучной вечеринки. Последний кусок мягкого свежего гамбургера стал костью в горле, когда Макс снова подумал, что просто так здесь никто никого вкусно кормить не будет. И переносить ночью из одной камеры в другую. В самом деле – почему им не перевести его туда днем? Психологическая забота о смертниках? Опасения буйства? Куда гуманнее оставить человека наедине с собой, когда до него дойдет, что пришло время отправиться в путешествие к архангелам…

Сигарета. Последняя в жизни. Бросаю курить - это вредно для здоровья. Номер 4366 захихикал. Он чиркнул спичкой, прикурил, подумал, что если бы это все происходило не в его жизни, а на страницах фантастического романа, он непременно сохранил бы эту единственную спичку, а потом устроил побег с ее помощью. Но в жизни обычно все получается быстрее и проще. Поэтому он медленно курил, наслаждаясь подзабытым вкусом табачного дыма. Где-то глубоко в подсознании проплыла мысль, что и в сигарету могли бы что-нибудь затолкать… чтобы он потерял сознание и его перенесли в камеру поменьше этой… Проплыла и утонула.

Макс улегся на нары. Те стали еще уже, чем ночью. Докурил. Отшвырнул окурок в угол и решил, что поспит. Спать ему особо не хотелось, но он подумал, что это лучше, чем сидеть в тишине и ждать шагов за дверью, когда за тобой придут. На удивление быстро уснув, он очутился на тропическом острове с полуголыми красавицами. Они окружили его со всех сторон, начали ласкать и обнимать, потом смеясь стали раскачивать шезлонг, на котором он лежал, опрокинули его на песок и облепили Макса роскошными телами. Было очень приятно, но потом он понял, что их тела прохладны не смотря на жару. Он проснулся на полу, лежа на спине, весь в холодном поту. Нары исчезли. Камера была шириной чуть меньше чем плечи номера 4366 – поэтому ему и было тесно во сне в объятиях красавиц.

«Никого ночью никуда не переносили. Я там же, где и был последний месяц…» - подумал он. – «Просто в некоторых тюрьмах своеобразно расправляются со смертниками…»

Макс повернулся на бок, поджав ноги. Когда позже, минут пять лежа без движения, он почувствовал, как что-то толкает его колени, он заплакал…

- Боже мой, да что же это такое!? Неужели это случилось…

Номер 4366 открыл глаза. В полутьме он увидел чье-то лицо.

- Ну тебе и вставило, дружище… Двое суток в коматозе пролежал… Все Макс, надо завязывать с этой дрянью. Я бросаю нюхать…

Макс застонал и протянул руку вперед, к лицу своего приятеля-наркомана. Пальцы ткнулись в холодную каменную стену. На это раз номер 4366 истерично засмеялся. Он долго не мог успокоиться – все двадцать минут, которые ему остались.

24 октября 2001 г.